Только через сумасшествие можно постичь истину
Свет Луны остро блестел на воде. Тишина окутала это огромное пространство. Лишь иногда она прерывалась лаем и воем собак, шумом падающих в воду деревяных и каменных обломков и светом редких, невозможно редких костров. И запахом. Запах витал над землей, наполнял воздух и, казалось, отравлял даже свет Луны. Им было заполнено все.
Я сидела на крыше пустующего дома и смотрела вниз, туда, где некогда бушующая вода, вырвавшаяся из-под контроля человека, рвала все на своем пути, теперь застыла как желе, колышась редко и лениво в попытках осознать произошедшее. И там, глиубоко под нею были трупы. Множество. Я сидела высоко, но ощущала их там, холодных, безжизненных. Стариков и детей, мужчин и женщин. Их открытые глаза отражали свет Луны даже через толщу этой вонючей жижи, что укрывала их будто одеяло. Они молчали. Их легкие были наполнены водой. Она была везде - в ушах, в глазах, в их душах.
Я сидела и смотрела в эту воду, наполненную смертью. Люди и дома, собаки и машины. Все были там. И ждали. Ждали Солнца. Молча. и мое сердце молчало.
Я подняла голову. Там высоко небо, черное, на нем несколько облаков и мелкие точки звезд. Равнодушных. Вода испаряется. Может в этих облаках уже частички этих людей под водой? Этих тысяч. Кладбище. Элитный склеп размером с город. И каждому есть свое место. У каждого есть кто-то где-то, кто... Через лет 10 уже не будет вспоминать об этом иначе как в день траура. О ней - пронесшейся, нерешительной, но убийственной, разрушительной. О том как смеясь она проломила стен, о том как бурно и широко ливанула вода, убивая. О том, как люди ломались как бумажные кораблики, сгорали как спички. О том, как мужчины со своими семьями, спрятавшись в подвалах, видели, что к ним медленно, по капле затекает вода, понимая, что надежды нет, но скрывая это от своих детей и жен, видя, как они просят пить и гаснут без свежего воздуха. О том, как успокоившаяся вода навсегда погребла их. О том, как случилось страшная беда. Которой люди почему-то дали красивое женское имя. И о том, что она оставила после себя тихое кладбище, забрав с собой имя красивого города.
Новый Орлеан.
Сердце бухнуло у меня в груди. Оно переполнилось горем живых и болью мертвых.
Я содрогнулась от второго удара. Мой разум пылал страшными картинами, услужливо подаренными мне домами и трупами людей.
Третий удар пришел с небольшой задержкой, но полный боли и нервного беспокойства тех, кто успел убежать, но не успел забрать всех своих.
Четвертый удар я не почувствовала. Лишь ощутила волну жаркой крови у меня внутри.
Я вся была там. В этом кошмаре на яву. В этом сумасшествии. В этих криках, стонах. В этой панике.
Я закричала. И взлетела вверх. Туда, к самым облакам, оставляя весь этот ужас где-то там, внизу, позади. "Все это меня не касается" - единственная мысль настойчило крутилась у меня в голове, пока я пулей летела обратно. В Москву. Я влетела в свое окно, разбив стекла, и упала на кровать. Лишь там, вырубаясь, я поняла, что летела.
Ночь, я летела!
Я сидела на крыше пустующего дома и смотрела вниз, туда, где некогда бушующая вода, вырвавшаяся из-под контроля человека, рвала все на своем пути, теперь застыла как желе, колышась редко и лениво в попытках осознать произошедшее. И там, глиубоко под нею были трупы. Множество. Я сидела высоко, но ощущала их там, холодных, безжизненных. Стариков и детей, мужчин и женщин. Их открытые глаза отражали свет Луны даже через толщу этой вонючей жижи, что укрывала их будто одеяло. Они молчали. Их легкие были наполнены водой. Она была везде - в ушах, в глазах, в их душах.
Я сидела и смотрела в эту воду, наполненную смертью. Люди и дома, собаки и машины. Все были там. И ждали. Ждали Солнца. Молча. и мое сердце молчало.
Я подняла голову. Там высоко небо, черное, на нем несколько облаков и мелкие точки звезд. Равнодушных. Вода испаряется. Может в этих облаках уже частички этих людей под водой? Этих тысяч. Кладбище. Элитный склеп размером с город. И каждому есть свое место. У каждого есть кто-то где-то, кто... Через лет 10 уже не будет вспоминать об этом иначе как в день траура. О ней - пронесшейся, нерешительной, но убийственной, разрушительной. О том как смеясь она проломила стен, о том как бурно и широко ливанула вода, убивая. О том, как люди ломались как бумажные кораблики, сгорали как спички. О том, как мужчины со своими семьями, спрятавшись в подвалах, видели, что к ним медленно, по капле затекает вода, понимая, что надежды нет, но скрывая это от своих детей и жен, видя, как они просят пить и гаснут без свежего воздуха. О том, как успокоившаяся вода навсегда погребла их. О том, как случилось страшная беда. Которой люди почему-то дали красивое женское имя. И о том, что она оставила после себя тихое кладбище, забрав с собой имя красивого города.
Новый Орлеан.
Сердце бухнуло у меня в груди. Оно переполнилось горем живых и болью мертвых.
Я содрогнулась от второго удара. Мой разум пылал страшными картинами, услужливо подаренными мне домами и трупами людей.
Третий удар пришел с небольшой задержкой, но полный боли и нервного беспокойства тех, кто успел убежать, но не успел забрать всех своих.
Четвертый удар я не почувствовала. Лишь ощутила волну жаркой крови у меня внутри.
Я вся была там. В этом кошмаре на яву. В этом сумасшествии. В этих криках, стонах. В этой панике.
Я закричала. И взлетела вверх. Туда, к самым облакам, оставляя весь этот ужас где-то там, внизу, позади. "Все это меня не касается" - единственная мысль настойчило крутилась у меня в голове, пока я пулей летела обратно. В Москву. Я влетела в свое окно, разбив стекла, и упала на кровать. Лишь там, вырубаясь, я поняла, что летела.
Ночь, я летела!
)
)